Московское бюро по правам человека валентин оскоцкий полемика сталинизм, ксенофобия и антисемитизм в современной русской литературе

МОСКОВСКОЕ БЮРО ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Валентин ОСКОЦКИЙ

ПОЛЕМИКА

Сталинизм, ксенофобия

и антисемитизм в современной

русской литературе

Academia

Москва

2005

Содержание

От автора ..................................................................................... 4

Крапленый козырь кровавого навета.......................................... 5

Кабы да кабы, или Границы “альтернативной истории”........... 27

Полковник о генералиссимусе:

праведное житие в антисемитском прищуре............................... 52

Шолоховиада........................................................................... 100

Онтология? Скорее – правдорубство......................................... 107

Мерзость!.. ............................................................................... 120

Контрасты................................................................................ 145

Осторожно: ...фобия! ................................................................. 156

От автора

Был искус внести слово «антисемитизм» не в подзаголовок, а в заголовок настоящего сборника, коль скоро антисемитская тема так или иначе, опосредованно или впрямую, мимоходом или обстоятельно раскры­вается в каждой из сложивших его статей. Не сделал этого потому, что, как сказано в одной статье, современная ксенофобия к антисемитизму не сводится и им не исчерпывается. К тому же и то, и другое во многом питается рецидивами реанимируемого сталинизма, о которых также идет речь в ряде статей. Вот почему ни одно из этих взаимосвя­занных понятий не выношу в заголовок, но оставляю все три в подзаго­ловке, указывающем на тематические направления и проблематику лите­ратурной полемики, какую веду в статьях, датированных 2001-2004 годами.

Крапленый козырь кровавого навета

(О книге Семена Резника и вокруг нее)

Ни водружение андроповского барельефа на мрачный фасад массив­ного здания на Любянке, ни возвращение нового старого гимна с музыкой Александрова, которая, взамен прежних партийных, интерна­циональных и атеистических, слов в считанные дни обросла прили­чествующими «демократическими», «патриотическими» и «богонравными» словами все того же вездесуще-неутомимого Михалкова-старшего, – ничто не примиряет российского президента с национал-большевистской оппозицией, не уберегает его от бдительных подо­зрений в нечистокровности. Однажды до того дошло, что и жиденком публично обозвали. Еще бы! Похвально, что встретился с лидерами самозваного Народно-патриотического фронта Александром Проха­новым и Валентином Чикиным – главными редакторами фашиству­ющих газет «Завтра» и «Советская Россия». Куда ни шло – встреча с Александром Солженицыным, чьи проекты обустройства России – нож к горлу патриотам национал-большевистского толка. Но с Геннадием Хазановым – это уже ни в какие ворота не лезет. Тем паче присутствие на открытии Еврейского общественного центра в Марьиной Роще – чем не вызов патриотистской публике? «На этом торжестве я не могу себе представить не только Сталина, но даже Кагановича. Молодец, Путин! Истинный первопроходец и новатор в политике», – куражится любимый автор прохановской «Завтра» (2000, октябрь, № 41) В. Бушин, не без саморекламы стяжавший себе славу погромщика скан­дальными пасквилями на писателей, ученых, общественных деяте­лей, политиков: Григория Бакланова, Булата Окуджаву, Льва Копелева, академиков А.Н. Яковлева, Д.С. Лихачева, многих других.

Проходит всего неделя, и очередной номер той же газеты (2000, ок­тябрь, № 42) открывается передовицей главного редактора, которую он вызывающе озаглавил «Арафат – вождь палестинцев и русских», пропев осанну «великому палестинцу»: «последний народный вождь уходящего века... умен, неутомим, неподкупен... Все нынешние лиде­ры мировых держав никогда не станут вождями. Они клерки... Если Путин перестанет метаться между контрабасом Райкина и губной гармошкой Хазанова, если даст спокойно осесть могиле Собчака, у него появится время изучить биографию и судьбу палестинца Ясира Арафата, который идет с оливковой веткой и автоматом Калашникова (чудо что за симбиоз! – В.О.) в историческое бессмертие».

Тут же пророчества будущего, какое русский патриот хотел бы уготовить ненавистному Израилю: на этом испепеленном месте «арабы посадят много смоковниц и ливанских кедров. Устроят нацио­нальный парк, в котором будет жить большой красивый попугай, го­ворящий на иврите. А печальные евреи в черных шляпах, с длинны­ми до земли бакенбардами понесут потертые портфели со скрижа­лями в другое место земли. Хоть в Биробиджан. Там, за Амуром, Ки­тай устроит китайскую антифаду…» (Так в тексте. Скорее всего автор хотел сказать «интифаду».)

Будем и дальше судить-рядить об антисемитизме, гадать да спо­рить: есть он или нет в современной России? И какой он природы – только ли бытовой, или одновременно и государственный?

Вдумаемся в цифру, приведенную А.Н. Яковлевым в его недавней книге «Омут памяти», сопроводив, однако, авторский комментарий к ней беглыми, но необходимыми уточнениями (все ремарки в скобках мои. – В.О.): «Волна антисемитизма, поднятая Сталиным после войны (как, впрочем, и до войны тоже!), не прошла для страны бесследно. С началом перестройки в 1985 году с государственным антисемитиз­мом было покончено (ой ли? Разве не с государственной трибуны выступает юдофобствующий генерал Макашов, от чьих антисемитс­ких деклараций не посчитали нужным отмежеваться ни его родная КПРФ, ни Дума в целом?). Однако реальная политическая и гражданс­кая свобода не только открыла простор лучшим качествам людей, но и выявила все то грязное и подлое, что десятилетиями через террор, через официальное поощрение доносительства, через лживую пропаганду поощряли и культивировали большевизм и его вожаки.

Сегодня в стране существует более 150 фашистских и антисемитс­ких газет. Действуют многочисленные организации подобного же рода, которым открыта дорога на выборах как в законодательные, так и в ис­полнительные органы (вот нам и антисемитизм государственный в его чистом, что называется, виде!) Многие выходки антисемитов, демонст­рирующих обществу свои погромные взгляды, открыто использующих лексику и атрибуты фашизма, остаются безнаказанными»! ¹ 

В самом деле, никто, никогда на административном Олимпе даже не пытался не то чтобы призвать к ответственности за демонстра­тивную пропаганду антисемитизма кубанского «батьку Кондрата», но хотя бы малость укротить его, побудив прислушаться к тем нрав­ственным оценкам, какие, увы, впустую давала его манифестальным речам демократическая печать. Вот и сейчас, оставляя в Краснодаре свой губернаторский трон, он не преминул на прощание снова зая­вить принародно о своей одержимой готовности «сражаться за Рос­сию против набирающего силу сионизма» («Советская Россия», 2000, 31 октября). Воинственный клич к борьбе не на жизнь, а на смерть не истаял на кубанских просторах, а тут же гулким эхом отозвался в Курске, где только что избранный губернатор Михайлов начал свою деятельность с той же антисемитской истерии. Не многовато ли та­ких «батек» в нынешней России?..

Не уверен, что новая книга историко-документальных очерков Се­мена Резника «Растление ненавистью. Кровавый навет в России» (М.-Иерусалим, «Даат»/«Знание», 2001) дойдет до них. Но твердо убежден: если бы вдруг дошла, все равно не в коня корм. Как справедливо полагает Уолтер Лакер, ссылаясь на на­учно-обоснованные выводы ученых-психологов, масонофобия, рас­паленная одержимостью идеей мирового еврейского заговора, и про­чие постыдные проявления антисемитизма как на государственном, так и на бытовом уровнях – «род идеологического сумасшествия, для которого характерны разнообразные страхи и крайняя подозритель­ность, свойственные делирию или, может быть, паранойе, однако оказание помощи здесь невозможно – это за пределами возможнос­тей медицины. Психический тип, тяготеющий к подобным умствен­ным дефектам, всегда существовал и, вероятно, никогда не исчезнет. Нетрудно высмеять фантазии апологетов жидомасонского заговора, но они люди веры, рациональные дискуссии с ними бессмысленны: они не воспринимают критического анализа и возражений. Среди интеллигентных людей мало кто воспринимает эти теории, но ведь они в конечном счете для интеллигенции и не предназначены» ² .

Последний тезис нуждается в корректировке или хотя бы в оговорке: интеллигенция, как и народ, тоже не одним миром мазана. Так, оба губернатора – и бывший Кондратенко, и нынешний Михайлов – охотно солидаризировались бы с антисемитским настроем иных писателей, чья социальная прописка в интеллигенции отнюдь не означает духовной принадлежности к ней. Намеревался же бойкий стихотворец В. Сорокин запретить писать по-русски башкирам, гру­зинам, евреям, поскольку мелодию языка способен передать лишь исконно русский поэт, а – читай! – не Пастернак или Мандельштам, Галич или Высоцкий («Наш современник», 1988, № 8). Как ни при­скорбно сознавать это, но недалеко от бойкого стихотворца ушел ценимый за талант прозаик Валентин Распутин: «Их хотя бы на вре­мя следовало куда-нибудь (в гетто, что ли? – В.О.) спрятать, не драз­нить ими народ!.. Нет, безвылазно торчат на экранах, дают советы, сыплют соль на раны. Куда подевалась хваленая осторожность и пре­дусмотрительность евреев, их рассудительность и расчетливость?» Он же: «Антисемитизм есть, но как ответ на определенные грубые действия, как защитная реакция, как затаенное и выжидающее настроение» («Советская Россия», 1999, 5 января). Как говаривал Ле­нин, «ценные признания...»

Тоже литератор, хотя из «около» – третье-, если не десятиразряд­ных кругов: «...Единственно возможный путь к национальному спа­сению лежит через лишения, которые мы добровольно обязаны на себя принять... мы полностью изолируем себя от смердящего и раз­лагающегося мира, отгородившись от него железным занавесом. За­тем мы возьмем в заложники всех олигархов и заставим их вернуть из-за границы наши деньги. На них мы запустим свою, опирающую­ся на собственные ресурсы модель мобилизационной экономики и одновременно примем закон, предусматривающий смертную казнь за малейшее русофобское высказывание (курсив мой. – В.О.). Мы сами напишем для себя книги, сочиним песни и снимем фильмы, которые сочтем полезными для общего дела. Наш быт станет более суровым, но зато у нас будет рождаться все больше здоровых детей, которым мы сможем смело доверить державу» («Завтра», 2000, октябрь, №42). Мелочатся наши законники: стреляли бы сразу, на месте, в упор! Куда как патриотично для «людей завтрашнего дня», как пиететно величает национал-патриотов «Советская Россия» (2000, 14 декабря), поздравляя их с десятилетием «отважной, дерзкой, мудрой» газеты «День» – «Завтра»...

Книга Семена Резника не для таких фанатов. Но она из тех незау­рядных художественных явлений, которые разят их самим фактом своего литературного бытия и не просто противостоят юдофобству, антисемитским кликушествам, а действенно обнажают их антигу­манную сущность, замшелую бездуховность, политическую спеку­лятивность, возвышая тем самым честь и достоинство интеллиген­ции, нравственный авторитет писателя, чей совестливый голос не мирится с ложью. Последовательно выдержанная не в сюжетно-повествовательном стиле, как это было в исторических романах автора «Хаим-да-Марья» (о Велижском деле времен Николая I) и «Кровавая карусель» (о еврейском погроме 1903 года в Кишиневе), а в раскален­ном документально-публицистическом ключе, мастерски опробован­ном в книгах «Красное и коричневое», «Нацификация России», она сродни разомкнутым вглубь и вширь историческим исследованиям и философскому осмыслению социальных корней и вековой эволю­ции антисемитизма, его разрушительной роли в самодержавном рос­сийском и имперском советском прошлом, новых стимулов, какие да­вало ему «отечество наше свободное, дружбы народов надежный оп­лот» и продолжает давать посттоталитарная, но не деболышевизированная современность. В конечном счете, это книга уроков истории, которых не извлекает и на которых не учится лишь тот, кто не хочет извлекать и учиться.

Они, эти непреходящие уроки, многослойны и многозначны, ибо вбирают в себя социальные трагедии и психологические драмы, высо­кие взлеты человеческого благородства и крутые падения в трясины подлости, духоподъемную правду, замалчиваемую и подавляемую, и низкопробную ложь, триумфально тиражируемую проторенным пу­тем дутых сенсаций, циничных фальсификаций, грязных подлогов. В тугом сплетении таких разнородных начал раскрывает Семен Резник мифотворческие перипетии кровавого навета – средневековых обви­нений евреев в ритуальных убийствах, какие проникли в обществен­ное сознание цивилизованного XX века и даже претендуют на то, что­бы быть унаследованными XXI столетием. Поистине роковой вопрос, достойный переозвучивания: от какого наследства мы отказываемся?

Нет, не спешат и не хотят отказываться такие персонажи книги, как математик И. Шафаревич ³ , автор манифестального антисемитского трактата «Русофобия», или неустанный ратоборец «с ветряными мель­ницами мирового еврейского сатанизма» О. Платонов – «масоновед», громогласно титулующий себя, любимого, историком и писателем в одном лице и год за годом выдающий тысячестраничные фолианты под кликушеским заголовком «Терновый венец России». Уместно рас­сказать к случаю: после обнародования О. Платоновым «Исторического словаря российских масонов XVIII – XX веков» (М., «Арина», 1996), куда включен также поименный от «А» (Белла Ахмадулина) до «Я» (А.Н. Яков­лев) – проскрипционный список современных масонов, которые на­званы в предисловии членами тайной, заговорщицкой, преступной организации, несколько писателей, включая автора настоящей статьи, обратились в суд с групповым иском о защите чести и достоинства. Дело растянулось на четыре года и, прежде чем стать окончательно по­топленным, не продвинулось ни на шаг: подковерными стараниями О. Платонова и его адвокатов судебные заседания бесконечно переноси­лись или срывались из-за неявки ответчика. За эти годы ушли из жизни подписавшие коллективный писательский иск Булат Окуджава и Лев Разгон, а судейский воз и ныне там. Где именно «там» – неизвестно: на настоящее время так и не рассмотренное дело непостижимым обра­зом «затерялось». Чем не наглядная иллюстрация «морального одичания», от которого предостерегал русское общество Владимир Соловьев, удрученно наблюдая нагнетание в нем антисемитизма? Иллюстрация, впрочем, не самая броская. Случаются и поколоритней. Например, печатные рассуждения о Холокосте, которого попросту не было: шесть миллионов евреев не уничтожены гитлеровцами, а всего-навсего умер­ли от эпидемий, распространенных в войну До того, почему и грипп был таким дивным образом расово избирателен, российские заступ­ники гитлеризма не докапываются.

Или новейшие изыскания «Советской России» (2000,16 ноября), опровержимо установившей, что эсеровский боевик Евно Азеф, ра­ботавший на царскую охранку и выдававший ей своих бомбистов, действовал не как искусный провокатор с двойным дном в душе, а исполнял тайный наказ законспирированных сионистов – уничто­жал политически активную часть русского населения независимо от того, кого именно коварно обрекал на роль своих жертв: чинов­ных столпов или революционеров-экстремистов.

Или миф о ритуальном убийстве Николая II и его семьи, снова вос­прявший при поисках и погребении царских останков. Отводя эту не­лепую версию, прокурор-криминалист из Генеральной прокуратуры вынужден был официально констатировать: мотивы решения о рас­стреле в Ипатьевском доме «носили политический характер и никак не были связаны с какими-либо религиозными тайными культами. Среди большевиков, принимавших такое решение, лица еврейского происхождения находились в меньшинстве: из пяти членов президи­ума Уралсовета один еврей, из шести членов коллегии Уральской об­ластной чрезвычайной комиссии два еврея... ⁴ Среди них не было ни одного человека, активно участвовавшего до и после революции в каких-либо религиозных организациях. Можно с уверенностью сказать, что все участники решения о расстреле царской семьи, в том числе и в Кремле, как и исполнители приговора, были людьми нерелигиозны­ми. Принятие решения о расстреле царской семьи не было связано с какими-либо религиозными или мистическими мотивами». Нет нуж­ды обосновывать; и без мистики кровавого навета преступление оста­ется преступлением, которого цитируемый документ ни в малой мере не амнистирует. В контексте же книги Семена Резника он примечателен не просто как убедительное опровержение мистики. Убедитель­ность убедительностью, но причины, вызвавшие надобность в такого рода официальных опровержениях, позорны.

Обращаясь по ходу своих раздумий к наследию В.В. Розанова, и в частности к его книге о «деле Бейлиса» «Обонятельное и осязатель­ное отношение евреев к крови», Семен Резник аттестует его как писа­теля с «незаурядным литературным талантом и абсолютной нрав­ственной глухотой». Последнее – точный анализ, приложимый и к некоторым нашим современникам. Таким, как бывший известный спортсмен и нынешний политик национал-патриотического толка Ю. Власов, принесший «миру благую весть о «ритуальном убийстве» самой России евреями». Или названный выше А Проханов, «один из ведущих идеологов красно-коричневого альянса», под разнузданным пером которого Клинтон бомбил Ирак и Югославию не иначе как «ритуально». Прохановское слово, «и художественное, и публицистическое, всегда сочно, образно, напористо и остро», – цитирует Семен Резник библиографический словарь «Русские писатели XX века» (М., «Просвещение», 1998), настежь распахнутый, по заключению Д.С. Ли­хачева, «проникновению самых низких воззрений в науку». И замеча­ет иронически: «С этим трудно не согласиться. Чего нет в художествен­ном и публицистическом творчестве Проханова, так это здравого смысла, терпимости и хотя бы малейшего стремления к правде». В правомерности такого вывода убеждают, наверное, и приведенные в начале этой статьи проарабские и антиизраильские выпады махрово­го ястреба, в которого вырос сладкопевный, по давнему определению времен развитого социализма, «соловей Генерального штаба».

Своего рода микроисследование, блистательно осуществленное Семеном Резником, – раскопанная и воссозданная история фаль­шивки, которой явилась «Записка о ритуальных убийствах». Состав­ленная тайным советником В.В. Скрипициным, ретиво выполняв­шим наказ Николая I, она была шулерски приписана Владимиру Далю и провокационно переиздана под его именем в канун процес­са по делу Бейлиса. Один из множества подлогов, которые, коммен­тирует Семен Резник, такое же «главное оружие ритуалистов», как булыжник – пролетариата.

Едва ли не самый увесистый подлог – булыжник, каким остервене­лые фанатики кровавого навета и по сей день стращают свою легко­верную паству, – пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». Не впервые Семену Резнику доводится писать об этой крупномасштабной полицейской провокации и наверняка придется еще не раз возвращаться к ней: «ритуалистов», которые с маниакальным упорством объявляют «Протоколы…» доподлинным документом «жидо-масонского заговора», удостоверяющим человеконенавистнические притязания евреев на мировое господство, не убывает и в конце века. Это и сочинители подметных антисемитских прокламаций, и авторы «пат­риотических» статей в периодике национал-большевистского на­правления, и лжеученые вроде упомянутого выше О. Платонова, чье многотиражное многотомие издается в роскошных, под «красноко­жую паспортину», переплетах.

Своего рода ответ им, соотносимый с публицистикой Семена Рез­ника, содержит недавний роман Игоря Минутко «Заговор тайных вождей» (М., «Армада», 1998). Одна из сквозных его сюжетных линий – история сфабрикования «Протоколов сионских мудрецов» в глу­боко законспирированных недрах Департамента полиции Мини­стерства внутренних дел Российской империи. И хотя она вплетена в лихо закрученную спираль «исторического триллера» – так рекламирует издательство книги cepии, в которой вышел роман, – излагается в ключе «крутого» детектива с убийством, адюльтерными и ок­культными сценами, фабульное ее движение опирается на докумен­тальную первооснову действительных фактов и событий, воссозда­ющих обстоятельства сочинения, издания и распространения фальшивки. Ее вдохновители и исполнители, начиная с первого закоперщика, П.И. Рачковского, парижского руководителя заграничной агентуры Департамента полиции, имеют реальных прототипов и в боль­шинстве случаев действуют под собственными именами.

Как ни различны по своей художественной природе аналитическая публицистика Семена Резника и детективная романистика Игоря Минутко, они сопредельны в плане принципиального отторжения современной ли­тературой антисемитских поветрий. Отсюда и точки соприкосновения столь разножанровых литературных явлений, созвучных общим гуманистическим пафосом, побуждающим автора «исторического триллера» к оценкам и выводам, близким историческому исследова­нию Семена Резника. Действительно, рассуждает он, переключаясь с детектива на публицистику, в «Протоколах...» «изображен, разработан, указан путь к мировому тоталитарному,... диктаторскому господству», но только не мифических «сионских мудрецов», а идеологов челове­коненавистнического насилия, чью преступную практику наш XX век испытал «на себе дважды: в Советском Союзе при большевиках и в Гер­мании при Гитлере. Какую цену заплатило мировое сообщество – преж­де всего самым бесценным – миллионами жизней людей всех нацио­нальностей – при искоренении коммунизма в Советском Союзе и фашизма в Германии и порабощенных ею странах – тоже общеизвес­тно, но при чем тут «жидомасонский заговор»?..»

Еще один важный и неизбывно острый мотив книги Семена Рез­ника – юдофобия представителей Русской православной церкви как ее неофициальное, но достаточно сильное течение. Его выражает не один диакон Андрей Кураев, призывавший в «Правде»(!) всех верую­щих голосовать на президентских выборах 1996 года за... коммуниста Геннадия Зюганова. В буйном антисемитском раже он назвал «женский день» – 8 Марта – еврейской затеей Клары Цеткин.

Знать бы Павлу Флоренскому, как более полувека спустя после его гибели черносотенски аукнутся юдофобские мотивы, которые он внес в свою религиозную философию! Может, и воздержался бы от рассуждений о пошлости, какую евреи норовят навязать русским вза­мен их нравственности. Не воздержался. И, как цитирует Семен Рез­ник, согласился на публикацию этих непристойных рассуждений в книге В. Розанова. Их совместные «поистине апокалиптические кар­тины гибели всего мира, пожираемого ненасытной сворой еврей­ства», обернулись для Павла Флоренского жестокой насмешкой судь­бы: не злонамеренные евреи, а единокровные русские палачески обо­рвали в сталинском Гулаге жизнь ученого и мыслителя.

Само собой разумеется, и антисемитский настрой Павла Флорен­ского, и юдофобское безумие Андрея Кураева не отвечают миротвор­ческому духу православия. «Вместо того чтобы христианство стано­вилось религией любви и единения, путем добра, снисхождения, путем привлечения людей к истине, оно становится религией враж­ды и разделения. И не только отделения христиан от иудеев, но и христиан друг от друга», – печалится протоиерей Александр Бори­сов, настоятель московского Храма свв. бесср. Космы и Дамиана. И, относя антисемитизм к вековым предрассудкам, наставляет понять, что отношение русских к евреям – «это не просто вопрос вкусов, сим­патий, антипатий, а вопрос судьбы нашего собственного народа. Вот Германия, которая начала свою новейшую историю при Гитлере с антисемитизма, закончила бесславным поражением. Польша из-за антисемитских настроений имела тяжелые последствия для самих поляков... Так что мы должны понимать, что человек, который восста­ет на народ израильский, восстает на Бога» ⁵ .

Из лона православной церкви вышел такой – не побоимся громко­го слова – великий деятель нашего века, как Александр Мень, чей благородный образ Семен Резник воссоздает убежденно и убедитель­но. Но в том и состоит драматизм ситуации, что мудрым, праведным голосам Александра Меня, павшего жертвой политического убий­ства, и Александра Борисова, его друга и ученика, приходится проби­ваться через заслоны, какие возводят их антагонисты типа покойно­го митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) или здравствующего диакона Кураева.

Какой накал и какой размах приобретает их яростное противодействие, ярко свидетельствует сборник статей «Война по законам под­лости», вышедший в издательстве «Православная инициатива» и продававшийся в минском магазине «Православная книга». На нем стоит остановиться, коль скоро он обращен к тем же, по существу, темам, что и публицистика Семена Резника, но освещает их с пози­ций диаметрально противоположных.

«У Беларуси есть сейчас два пути выбора: либо в кабалу того же Запа­да, либо к жидо-масонам, оккупировавшим Россию. И есть третий путь – оставаясь островком свободы, стать центром собирания славянс­ких народов для отпора силам зла...» Это из предисловия к сборнику, призванному просветить духовно и возбудить патриотистски. Среди его напроломных сюжетов – обличение сионистского засилья в со­временной России, где «ведущие российского телевидения в паре с демократической прессой поносят коммунистов, но отмечают заслу­ги еврея Троцкого-Бронштейна, еврея(?) Тухачевского, рекламируют фильм о еврее (?) Бухарине. Книжные ларьки, магазины усеяны в «но­вой России» иудо-масонской литературой, начиная от учебников для учащихся школ и вузов и заканчивая “Мировой историей”».

Не обошлось без пророчеств, откровений, сенсаций, равно касаю­щихся как истории, древней и новейшей, так и современности. О «деле Бейлиса», например, как об установленном ритуальном убийстве. Или о «так называемом» Холокосте, который объявлен сионистской легендой. Или о том, что «белорусы-русины (западнорусы) являются коренным русским населением Белоруссии», а «типичный образ белоруса-русина» представляет собой Александр Лукашенко. Вот так, оказыва­ется, одним махом возможно «не только совершить научное откры­тие, создав новый субэтнос, но и изящно канонизировать пока живого президента, упомянув его рядышком со святыми земли белорусской», – недоумевает «Белорусская деловая газета» (2000, 26 января).